рассказать мне. Полную конфиденциальность, разумеется, я гарантирую. Как и то, что информация ни при каких обстоятельствах не будет употреблена вам во вред.

Верде выпила еще одну порцию джина, не потрудившись хотя бы для видимости плеснуть в стакан тоника. Тяжело уставилась глаза в глаза. Произнесла медленно, раздельно – куда только девалось недавнее дружелюбие:

– Мне кое-что известно о Егорове. Но я никому – слышишь, ты! – никому ничего не скажу. Так и передай Квятковскому. И еще скажи, что на такие дешевые провокации я не поддаюсь. Пусть не считает меня за дуру. А теперь, парень, убирайся!

Эльф заранее просчитал и этот вариант. Сейчас доказывать хмельной истеричке, что он даже не знаком с Квятковским, было бесполезно. Он поднялся и выложил на стол плотный конверт и диктофон.

– Это за то, что начитаешь на пленку все, известное тебе о похищении Квятковским русского профессора. Кассета на сто двадцать минут. А я пока погуляю.

Кэтрин с изумлением смотрела то на деньги, то на странного визитера. Она явно не ожидала, что дело примет такой оборот. Шоковый удар по нездоровой психике неизбежно должен был привести к желаемому результату. Женщина трезвела прямо на глазах. Меж тем Эльф уже в дверях выложил еще один разящий козырь. Нарочито грубо бросил:

– И еще запомни, если мои клиенты заполучат этого русского профессора, песенка Квятковского будет спета. Твой бывший друг окажется никому не нужным, а мне кажется, что именно это устроит тебя как ничто другое…

Интуиция, знание человеческой, особенно женской, психологии, колоссальный опыт работы с агентурой не подвели Эльфа. Кэтрин поверила ему. Все взвесив, она пришла к выводу, что Редли действительно работает на соперничающую фирму.

В самом деле, раньше Квятковский неоднократно привлекал ее к весьма сомнительным авантюрам, о которых она знала куда больше, нежели о последнем деле с Егоровым, и тогда никаких проверок ей не устраивали. К тому же Квятковскому, с его связями, сочти он Кэтрин опасной свидетельницей, ничего не стоило упрятать ее в сумасшедший дом или лечебницу для наркоманов, где она доживала бы свои дни в полной изоляции. И потом – не такой Михаил простак, чтобы ради проверки рискнуть столь крупной суммой денег. Похоже, дело действительное чистое, Квятковский здесь ни при чем.

Но в таком случае сама судьба посылает ей возможность рассчитаться с этим авантюристом. В последнее время на ум ей приходили тысячи способов отомстить ему за все. Увы, при здравом анализе они оказывались либо малоэффективными, либо вообще неосуществимыми.

Женщина взглянула на часы – в ее распоряжении оставался целый час времени. Вполне достаточно. Нет, диктовать она не станет – пленка слишком опасная улика не только против Квятковского, но и против нее тоже. Рассказать же – расскажет.

Когда Эльф вернулся, его встретили снова дружелюбно.

– Извините мою давешнюю выходку, господин Редли. Просто мне показалось, что вас подослал этот негодяй, ну и сгоряча набросилась. Проходите…

В комнате Эльф бросил быстрый взгляд на бутылку с виски – почти не убавилось. Это хорошо.

– Садитесь, – пригласила женщина. – Я все продумала и нашла, что вы действительно мой союзник. Но диктовать не хочу, уберите ваш диктофон…

Эльф убрал. Правда, успел незаметно нажать на кнопку пуска. Верде, даже если бы и заподозрила его, вряд ли стала бы проверять. Или понадеялась, что из записи через ткань ничего не получится. Он-то знал, что получится все прекрасно. И тут женщина удивила его по-настоящему, более того – встревожила.

– Мне не нужны ваши деньги, – сказала она, – поскольку не вижу для себя никаких перспектив.

– Вы не хотите мне помочь? – кинул пробный шар Эльф.

– Я так не сказала. Наоборот, помогу вам обязательно. Потому что, если угодно, это отвечает моим интересам.

Эльф успокоился. Значит, он правильно ориентировался на ущемленное самолюбие брошенной женщины.

– Тогда начнем, быть может?

– Начнем. Я расскажу об обстоятельствах, при которых в последний раз видела Егорова. То есть о его похищении.

– Похищении?! – изумленно взметнулся Эльф. – А разве его похитили?

Эльф проработал в полиции, как в уголовной, так и политической, четверть века. Он не был наивным человеком, знал всякое. Не страдал и избытком щепетильности при исполнении служебных обязанностей. Но он уважал закон, десять заповедей и права человека. Он допускал, что Квятковский и ребята из АБ способны были склонить русского к невозвращению на Родину, могли даже шантажировать его. В конце концов такая у них работа, а интересы государства есть интересы государства. Но киднеппинг, похищение человека, для него, честного полицейского, всегда и при любых обстоятельствах оставалось одним из самых тяжких преступлений. А чувство долга было святее святого. В защиту Егорова, которого он и в глаза не видел, он, не раздумывая, ввязался бы даже без просьбы Штима. Только потому, что был нарушен закон, совершено преступление, которое не могло быть оправдано никакими высшими интересами. В таких ситуациях Эльф превращался в носорога, которого невозможно остановить. Именно так он действовал и в той истории с террористами-провокаторами, выпутаться из которой ему помог журналист Штим. И он задал первый, подчеркнуто прямой вопрос:

– Я хочу уточнить, на кого работает ваш шеф?

Кэтрин рассмеялась:

– Да он и сам не в состоянии ответить! Полагаю, что он агент полудюжины разведок и контрразведок сразу. Понимаете? Он международный шпион. Удивляюсь, почему его до сих пор никто не уничтожил. Я читала много детективных романов и знаю из них, что такие люди, как правило, очень плохо кончают.

– Не исключаю, что Квятковский тоже не умрет своей смертью, – глубокомысленно заметил Эльф, а затем осведомился: – У вас есть доказательства его работы как шпиона или осведомителя?

Кэтрин брезгливо поморщилась:

– Я не работаю в спецслужбах и не обучена собирать улики. Просто в наши лучшие времена он полностью доверял мне. Правда, о своей агентурной работе открыто он ничего не рассказывал. Но часто просил меня перепечатать с диктофона его заметки после поездок за границу, с международных конференций или его личных встреч. И знаете, они явно имели какой-то шпионский душок. Вот помню его разговор с каким-то восточным немцем, профессором. Так речь шла не столько о науке, сколько о вкусах профессора, интересах, пристрастии к деньгам. Да и в других случаях все то же.

– Вы полагаете, такие материалы могли бы быть использованы для компрометации или шантажа?

– Вполне, некоторые, во всяком случае. Причем он просил меня перепечатывать их по два-три раза. Я предлагала сделать это под копирку или снять ксерокопию. Но он почему-то не соглашался…

Эльфу было ясно почему – спецслужбы принимали от своих агентов только оригиналы сообщений.